Ревизор. Явление первое.
Пионерский лагерь где-то на Карельском перешейке. Утренняя планерка.


Начальник лагеря: Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие: к нам едет ревизор.

Все: Как ревизор?

Начальник лагеря: Ревизор из СЭС, инкогнито. И еще с секретным предписаньем.

Все :Господи боже! еще и с секретным предписаньем!Зачем?

Начальник лагеря: Зачем! Так уж, видно, судьба! (Вздохнув.) До сих пор, благодарение богу, подбирались к другим лагерям; теперь пришла очередь к нашему. Я вас, господа, предуведомил. Смотрите, по своей части я кое-какие распоряженья сделал, советую я вам. Особенно вам, Артемий Филиппович! Без сомнения, проезжающий чиновник захочет прежде всего осмотреть подведомственную вам столовую- и потому вы сделайте так, чтобы все было прилично: колпаки были бы чистые, и поварихи не походили бы на кузнецов, как обыкновенно они ходят по-домашнему.

Артемий Филиппович: Ну, это еще ничего. Колпаки, пожалуй, можно надеть и чистые.

Начальник лагеря: Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там у ворот, куда обыкновенно являются родители детей, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только, знаете, в таком месте неприлично... Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.

Аммос Федорович: А вот я их сегодня же велю всех забрать на кухню. Хотите, приходите обедать.

Начальник лагеря:А вот вам, Лука Лукич, как старшему воспитателю, нужно позаботиться особенно насчет вожатых. Они люди, конечно, ученые и воспитывались в разных коллегиях, но имеют очень странные поступки, натурально неразлучные с ученым званием. Один из них, например, вот этот, что имеет толстое лицо... Не вспомню его фамилию, никак не может обойтись без того, чтобы взошедши на линейку, не сделать гримасу, вот этак (делает гримасу), и потом начнет громно песни петь. Конечно, если пионеру сделает такую рожу, то оно еще ничего: может быть, оно там и нужно так, об этом я не могу судить; но вы посудите сами, если он сделает это посетителю, - это может быть очень худо: господин ревизор или другой кто может принять это на свой счет. Из этого черт знает что может произойти.

Лука Лукич. Что ж мне, право, с ним делать? Я уж несколько раз ему говорил.

Начальник лагеря: Также этот, вожатый такой большой ваш любимый, конечно, человек сведущий, но от него такой запах, как будто бы он сейчас вышел из винокуренного завода, - это тоже нехорошо. Я хотел давно об этом сказать вам, но был, не помню, чем-то развлечен .

Лука Лукич: Нет, этого уже невозможно выгнать: он говорит, что в детстве мамка его ушибла, и с тех пор от него отдает немного водкою.

Начальник лагеря: То же я должен вам заметить и о кружководе. Он ученая голова - это видно, и сведений нахватал тьму, но только объясняет с таким жаром, что не помнит себя. Я раз слушал его: ну покамест говорил об ассириянах и вавилонянах - еще ничего, а как добрался до Александра Македонского, то я не могу вам сказать, что с ним сделалось. Я думал, что пожар, ей-богу! Сбежал с кафедры и что есть силы хвать стулом об пол. Оно конечно, Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать? От этого убыток лагерю. Зарплату за смену не получит.

Лука Лукич. Да, он горяч! Я ему это несколько раз уже замечал.. Говорит: "Как хотите, для науки я жизни не пощажу".

Начальник лагеря: Да, таков уже неизъяснимый закон судеб: умный человек либо пьяница, или рожу такую состроит, что хоть святых выноси. Свободны!

(Все быстро уходят)

Начальник лагеря (думает вслух): Это бы еще ничего, - инкогнито проклятое! Вдруг заглянет:
"А, вы здесь, голубчики! А кто, скажет, здесь завхоз?"-"Ляпкин-Тяпкин".
-"А подать сюда Ляпкина-Тяпкина!
А кто столовой заведует?" -"Земляника".
"А подать сюда Землянику!"
Вот что худо!

Конец первого явления.

(с) Все права защищены.